Орнитология

Специалист-орнитолог, доктор биологических наук, профессор В.А. Остапенко за многие годы своей научной деятельности – и в Центре кольцевания и мечения птиц и наземных млекопитающих Института эволюционной морфологии и экологии животных, и в Московском зоопарке побывал в различных экспедициях, изучал птиц, их миграции, занимался отловом птиц для научных целей и содержания в зоопарке. По материалам экспедиций им опубликован ряд научных статей, а наша газета печатает его путевые заметки.

Певчие и другие лесные птицы

Самой первой моей экспедицией за певчими птицами была поездка на Куршскую косу в мае 1979 г. Куршская коса тянется на многие десятки километров и включает в себя территории двух соседних государств (бывших Советских республик) – России и Литвы. С обеих сторон ее омывает Балтийское море. Одна сторона косы покрыта сосновыми лесами, а другая – песчаными дюнами, которые постоянно перемещаются ветром, грозя засыпать лесную часть. Коса – это прекрасный ориентир для мигрирующих птиц, которые пролетают здесь в весеннее и осеннее время уже многие тысячи лет. Здесь на знаменитой Биостанции Зоологического института АН СССР, которая до сих пор базируется в поселке Рыбачий, научные сотрудники занимались изучением миграций птиц, изменений в физиологическом состоянии пернатых в течение года и многими другими научными проблемами. Возглавлял тогда Биостанцию кандидат (а ныне – доктор) биологических наук Виктор Рафаэлевич Дольник. Большую часть года сотрудники жили прямо на станции и во время пролета трудились, что называется «в поте лица и не покладая рук» всю светлую часть суток.

Сотрудники станции встретили меня в Калининградском аэропорту и на колхозном «газике» отвезли в Рыбачий. Там мне показали старинный каменный немецкий дом, выглядевший внушительно и несколько мрачновато. Здесь еще до войны работала немецкая станция по кольцеванию перелетных птиц Росситиен. Но поселили меня не в этом доме, а в одной из комнат нового домика, недалеко от которого располагались ловушки для птиц. Ловушки эти представляли собой огромные деревянные каркасы из столбов, соединенных между собой тросами и имели вид гигантских конусов длиной 100, шириной – до 40 и входом высотой до 20 м. Птицы, следуя естественному пути миграций, залетали в ворота ловушки и, пролетая до ее конечной суживающейся части, попадали через круглое окошечко в камеру, из которой вылететь уже не могли. Здесь их отлавливали, рассаживали в полотняные мешочки или в транспортные ящики и переносили на станцию. Затем промеряли, взвешивали, оценивали упитанность и стадию линьки, кольцевали и выпускали. Через руки ученых станции проходили десятки тысяч птиц, и с каждой надо было работать быстро, чтобы не навредить ей.

Я помогал сотрудникам станции в их работе, а попутно отбирал для зоопарка из массы попавших в ловушку птиц нужные экземпляры, рассаживая их во временные клетки и садки. В результате я стал обладателем 37 замечательных птиц, принадлежавших к 14 видам, – здесь были канареечные вьюрки, чижи, соловьи, зарянки, певчие дрозды, луговой чекан, различные славки, горихвостка, дубонос и даже кукушка и пара ястребов-перепелятников. Всю это компанию я доставил в Московский зоопарк, где они пополнили экспозицию лесных птиц. А надо заметить, что видовой состав птиц в зоопарке в те годы был максимальным за всю его историю и порой превышал 300 видов. Певчие птицы (экзотические и отечественные) играли в этой коллекции не последнюю роль.

Другая экспедиция за певчими птицами была организована летом 1986 г. в Спасский район Приморского края. В ней участвовали научные сотрудники Московского университета и Уссурийского пединститута, а также искусствовед Пушкинского музея в Москве В.В. Леонович – орнитолог-любитель, имевший вполне профессиональный уровень знаний по фауне и экологии птиц. В наших планах было собрать из гнезд только что вылупившихся птенцов некоторых воробьиных птиц, выкармливать их искусственно и записывать на магнитофон их голоса, меняющиеся по мере взросления. Говоря научным языком, предстояло исследовать формирование акустических сигналов у птиц, имеющих развитие птенцового типа.

Большая часть авифауны Приморья уникальна и не имеет аналогов в других регионах нашей страны. Здесь живут, например, голубые сороки, райские, желтоспинные и синие мухоловки, большие и малые черноголовые дубоносы, урагусы, синие соловьи, личинкоеды, белоглазки, утки-мандаринки, чешуйчатые крохали, нырки Бэра, рыбные филины и много других интереснейших птиц. Только кукушек здесь пять видов, включая и обыкновенную.

Во Владивостоке – городе своей юности, я встретил однокашников – бывших студентов ДВГУ, которые работали в Дальневосточном Научном центре АН СССР и в Университете. Переночевав в общежитии центра, мы сели на поезд и поехали в Спасск-Дальний, а оттуда на автобусе – в поселок Гайворон. По-украински гайворон – «грач», и, действительно, в Приморье только здесь существует колония этих врановых. Название поселка связано с тем, что в его окрестностях живет много потомков переселенцев с Украины, приехавших обживать эти места еще 100–150 лет назад.

Серая мухоловка на гнезде

Владимир Владимирович Леонович, приехавший на место за неделю до нас, успел найти гнезда малого черноголового дубоноса, желтоспинной мухоловки, большой горлицы и около 20 гнезд толстоклювых камышевок, в двух из которых были яйца кукушек. Владимир Владимирович обладал особым чутьем и, несмотря на солидный возраст, легко разыскивал птичьи гнезда, обучая и нас этому непростому делу.

День за днем мы обследовали пойму речки, прибрежные тростниковые крепи озера Ханка и леса на окрестных сопках. Если в найденном гнезде обнаруживались птенцы – мы их забирали, а если в гнезде были яйца – помечали это место на будущее, привязывая к ветке марлевый бантик.

Попутно наблюдали за другими птицами, среди которых были и редкие: дальневосточный аист, даурские и японские журавли, дальневосточные кроншнепы, амурские волчки, тростниковые суторы, рыжешейные овсянки.

В норах по обрыву реки гнездилась колония полевых воробьев. Однажды гнездо полевого воробья, а рядом с ним – гнездо серого и гнездо малого скворцов нашли прямо в стенках жилого гнезда черного коршуна. Целых три вида певчих птиц с высокой степенью поведенческой адаптации выводили птенцов под защитой хищной птицы! Находили гнездо воробья в рыхлых стенках старого сорочьего гнезда, которое в это же время занимала пара ушастых сов.

Найденных птенцов мы рассаживали по картонным коробкам, выполнявшим функцию открытых сверху гнезд. На дно коробок клали салфетки, а сверху прикрывали легкими кусочками полупрозрачной материи или носовыми платками. Первую неделю жизни птенцы нуждаются в обогреве, поэтому под каждой коробкой располагали плоские электрогрелки. Основным кормом всем нашим птенцам служил нежирный творог собственного приготовления (на ферме мы покупали снятое молоко), куда добавляли рубленое куриное яйцо, муравьиные куколки, гаммарус, а порой распаренную гречневую сечку и белый хлеб. Раз в два-три дня в корм капали жидкие поливитамины.

Не всех было легко выкармливать, для птенцов некоторых видов приходилось придумывать разные хитрости. Так, трехдневных китайских иволг мы первое время не могли заставить раскрыть клювы. Лишь вспомнив, что для птенцов важна родительская позывка, мы начали, подражая взрослым иволгам, «свистеть флейтой», и проблем с кормлением птенцов больше не возникало. Заслышав свист, они распахивали свои огромные рты и наперебой просили корм. Маленькие урагусы имели такие крохотные рты, что кормить их приходилось из тонких пинцетов, держа в одной руке самих шустрых птенчиков.